Каиафа: непростое решение

Иез 37, 21-28
Иер 31
Ин 11, 45-57

Одним из главных героев сегодняшнего фрагмента Евангелия, героем скорее отрицательным, чем положительным, является первосвященник Каиафа. Мы вынуждены признать, что практически ничего не знаем об этом человеке, кроме тех скудных данных, которые находим в Евангелии и скромного упоминания о нем у Иосифа Флавия (Иудейские древности, книга XVIII, 2.2). Мы не знаем, как именно он стал первосвященником, но можем догадаться, что карьерный рост обеспечили ему родственные связи. Иоанн вскользь упоминает, что он был зятем Анны (Ин 18:13) – предыдущего первосвященника, который пользовался немалым авторитетом среди иудеев. Мы не знаем также, каким он был первосвященником. Быть может, он был добрым пастырем? По крайней мере, его слова «лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» могут показаться действительной заботой о судьбах людей, доверенных его пастырской опеке. Но может быть, он заботился исключительно о себе самом, и, прикрываясь людьми, боялся потерять свое место? Завидовал ли он популярности Иисуса, или действительно считал его ложным пророком, которого нужно погубить ради торжества истинной веры, защитником которой он являлся по долгу службы. А может быть, он видел в Иисусе религиозного реформатора, предложения которого были слишком революционными, чтоб можно было их так просто принять? Как бы там ни было, а истинный смысл того «пророчества», которое он изрек об Иисусе, был сокрыт от него самого.

Мы можем осуждать Каиафу, но нам никогда не понять, что именно происходило в его душе, когда он вынес Иисусу свой приговор. Перед ним стоял нелегкий выбор: признать Иисуса мессией или объявить ложным пророком. Как мы знаем из последующей истории – допроса Иисуса перед синедрионом, некоторые из иудейских учителей действительно всерьез задавались этим вопросом – уж слишком много «веских аргументов» сотворил Иисус, чтоб их можно было игнорировать. Тогда наверно именно Каиафа и задал этот наиважнейший вопрос: «Опять первосвященник спросил Его и сказал Ему: Ты ли Христос, Сын Благословенного?» (Мк 14,61).


Но даже если множество аргументов свидетельствовали в пользу Христа, неправильный выбор продиктовал Каиафе исключительно страх. Он боялся: боялся за себя самого, за свой народ (даже если он интересовал его исключительно в качестве источника доходов), боялся религиозного восстания, которое могло легко превратиться в политическое, и было бы жестоко подавлено римлянами, что, впрочем, и случилось несколькими годами позднее, когда Иерусалимский Храм, который он наверняка любил, был разрушен до основания, а вместе с ним – вся многовековая религиозная традиция, которой он был верен. Не был разрушен только Тот, кого он сам попытался разрушить, тот нерукотворный Храм, который он обрек на крестную смерть

В нашей жизни также много всего, чего мы боимся, особенно если это касается нашей веры: церковные реформы, новые формы духовности и молитвенной практики, углубленные размышления над тайнами веры, которые легко могут превратиться в ересь. И очень часто мы отступаем перед новыми вызовами, которые ставит перед нами современность, в угоду «старой доброй традиции», которую просто боимся менять.

Автор: о.Ириней Погорельцев OP